[На]Cтоящий Человек. Живой среди мертвых

Мы подошли к самой важной части истории Иешуа — Его возвращению к жизни. Это Cобытие, которое легло в основу христианства. Когда меня спрашивают, почему я христианин, и почему я продолжаю им оставаться, то мой ответ — потому что Иешуа воскрес из мертвых!

Именно это делает христианство уникальным и отличным от всех других религий. Мы говорим не столько о философском  содержании или тщательно разработанном  учении, когда люди приходят к выводам в результате наблюдений и созерцаний, а о новой реальности. Я абсолютно согласен с заявлением одного христианского мыслителя:

«Уберите из Нового Завета историю рождества, и вы потеряете два главы, но если вы уберете историю воскресения, то вы потеряете весь Новый Завет».

В течение веков скептики объясняют воскресение массовым помешательством учеников, потерявших своего Учителя, в результате которого они с горя придумали Его воскресение. Делаются предположения, что весть о воскресении Иешуа ни что иное, как коллективный психоз и заговор горем раздавленных последователей; якобы они выкрали Его измученное тело из гробницы, чтобы объявить Его ожившим. Вне зависимости от религиозных воззрений, тема воскресения продолжает оставаться серьезным историческим вызовом.

Большинство, как утверждает Тим Келлер в книге «Разум за Бога», придерживается «философского допущения», что религия-религией, а чудес попросту не существует. Но у этого допущения обоюдоострое лезвие — об него режутся и скептики, так как, и якобы, не состоявшееся воскресение требует не меньше доказательств.

На тему воскресения Иешуа написано немало полезной литературы (Джон МакДауэлл, Клайв Льюис, Тим Келлер), на некоторые книги этих авторов я буду сегодня ссылаться. А пока я решил сфокусироваться на нескольких исторических обстоятельствах, которые указывают на правдивость и радикальность определяющего события — возвращения Иешуа к жизни после смерти.

1. Стремительная трансформация и распространение

Фото носит иллюстративный характер. 

Вопиющая несправедливость, быстрая и безжалостная расправа храмовой власти над Иешуа повергает учеников в полное отчаяние и серьезный кризис веры — их вера и мечты умирают на кресте вместе с Иешуа. Сбитые с толку, сраженные бедой ученики убегают в Галилею. Они бегут от чувства страха и опасности от возможной расправы. Бегство учеников большинство исследователей признает историческим фактом. Фёгтле, Кесслер считают бегство учеников знаком «утраты веры» в Иешуа. Пеш, Схиллебекс, Мюллер, Торрес Квейруга полагают, что здесь уместнее и вернее будет говорить о «фундаментальном кризисе».

Но потом происходит нечто необъяснимое. Спустя считанные дни, вдруг, эти же люди возвращаются обратно в Иерусалим, объединяются в общину и провозглашают, что казненный несколько дней назад храмовыми властями Мессия, — жив.

Что же могло произойти за такой короткий промежуток времени? Что заставило учеников покинуть безопасное убежище и вернуться в Иерусалим? Туда же, где совсем недавно происходили страшные события, где рухнули все их чаяния, и откуда все еще продолжает исходить смертельная угроза, и где вскоре они сами будут задержаны и наказаны правящей религиозной элитой? Как возможна такая стремительная трансформация? Что освободило их от страха и растерянности? Почему теперь они проповедуют так смело и убежденно, если совсем недавно они дрожали от ужаса? И их много!

Судя по книге Деяний, неизменным ядром провозглашения («керигма» — ядро провозглашения) Апостолов является Событие, которое переломило ход трагических событий: «Иешуа жив. Бог Его воскресил». Ученики снова и снова заявляют об этом с несокрушимой уверенностью.

Вот что они проповедуют: «Бог воскресил Иешуа из мертвых. Бог услышал Его молитвы и не остался равнодушным к Его казни. Бог пришёл освободить Иешуа от власти смерти». Глашатаи пользуются Ветхим Заветом, чтобы доказать одно: Иешуа вернулся к жизни.

Идею воскресения ученики выражают двумя греческими словами: «пробудить» и «поднять» (egeirein, что значит «разбудить» мертвого ото сна, в который он погружен, и anistanai, то есть, «поднять» или «поставить на ноги» мертвеца, покоящегося в прахе в Шеоле). То, что подразумевают эти слова, поистине впечатляюще и грандиозно. Бог проникает в страну вечной смерти (Шеол), там, где всегда мрак, молчание и одиночество. В кромешной тьме Шеола «спят» мертвецы, покрытые многовековой пылью забвения. Бог «пробудил» распятого Иешуа, поставил Его на ноги и «поднял» Его к новой жизни.

Это была революционная Новость! Весть о воскресении распространялась настолько стремительно, что не только изменила поведение учеников, но и в максимально сжатые сроки трансформировала религиозный ландшафт мира![1]

Как верно указывает Томас Райт, новость о воскресшем человеке была в новинку в те времена для всех слоев населения. Подобные глобальные изменения в мышлении на мировом уровне происходят лишь с течением длительного времени.[2]

Тим Келлер отмечает, что…

«как правило, требуются годы обсуждений и споров, подробное изложение взглядов на «природу воскресения» мыслителями и писателями, пока одна из сторон не победит. Так меняется культура и мировоззрение. Однако христианский взгляд на воскресение абсолютно беспрецедентным в истории образом широко и стремительно распространился сразу же после смерти Иисуса.

Это был не процесс и не постепенное развитие событий. Последователи Иисуса не говорили, что их убеждения родились в ходе обсуждений и споров. Они просто сообщали о том, что видели своими глазами».[3]

Блез Паскаль утверждал: «Я верю тем свидетелям, которые дали перерезать себе горло».

Апостолы отдали за это свою жизнь. Сложно представить массу людей из разных общественных слоев, в разных частях Римской Империи, которые с готовностью умирают в результате коллективного помешательства или мистификации за ложь, если только они не были свидетелями ярчайшего события за всю историю мира — возвращения Иешуа к жизни.

Скептики не вправе просто отмахнуться от воскресения Иешуа, заявив, что этого просто не могло быть. Им предстоит ответить на вопросы о том, почему масса людей разных социальных положений пошли на смерть? И почему христианство развилось так стремительно и охватило подобно лесному пожару всю иудейскую диаспору в Римской Империи?

2. Отрицание воскресения

Фото носит иллюстративный характер. 

Большинство людей, не верящих в воскресение, считают, что древние люди более охотно верили в чудесные и сверхъестественные события, поскольку не располагали научными знаниями о мире. Но это не так. Население Римской Империи обладало не меньшим скепсисом относительно воскресения, чем наши современники.

Греки и римляне

Томас Райт в книге «Настоящее христианство» и «Верность Бога» приводит детальные исследования античной мысли в Средиземноморье I века, как на Востоке, так и на Западе. Он считает, что люди в те времена считали физическое воскресение невозможным и даже нежелательным.

Древние греки и римляне считали, что дух человека символизировал чистоту, а тело (как и все материальное) олицетворяло зло. Спасение заключалось в избавлении от тела, а не его воскресении. По их представлениям, возвращение человека обратно в физическое тело — полный абсурд.

Иосиф Флавий упоминает о распространенном в те времена учении о переселение душ даже среди фарисеев.[1] Согласно этим представлениям, возвращение человека к земной жизни значит, что он попросту не справился с задачей своего спасения — освободиться от тела раз и навсегда, чтобы достичь высшего состояния.

Когда иудей Павел в Афинах вскользь упоминает воскресение из мертвых, многие даже не понимают его, а другие и вовсе поднимают его насмех, резко отказываясь слушать иудейские басни (Деян. 17:32-34).

Ближневосточные мифы

Религиозная мысль Ближнего Востока также не была открыта к физическому воскресению из мертвых. Джордан Питерсон в книге «Карты Смысла» анализирует мифы Ближнего Востока, утверждая, что в каждом из этих мифов, так или иначе, присутствует идейный образ «умирающего и воскресающего божества».

На этом основании делается вывод, что современники Апостолов просто подхватили знакомую идею, когда стали распространять весть о воскресении Иешуа. Да, мифы Ближнего Востока содержат идею «умирающего и воскресающего божества», — это правда.[2] Но даже если предположить, что последователи Иешуа были знакомы с языческими мифами, тем не менее, никто даже из приверженцев язычества не верил, что отдельно взятый человек может воскреснуть из мертвых.

Иудеи

В отличие от греков и римлян, иудеи верили в физическое воскресение. В целом, они воспринимали материальный мир как благословение. Со свойственной им радостью к жизни, иудеи рассматривали смерть как трагедию.  Умершие спускались в Шеол, место усопших, где нет ни памяти, ни радости, ни света, чтобы дождаться всеобщего воскресения из мертвых, когда Бог обновит Вселенную, уничтожив страдания и смерть.[1]

Но даже для иудеев весть о воскресении Иешуа казалась невероятной, поскольку нарушала порядок: один человек не мог воскреснуть до наступления «последних времен», в то время как остальной мир по-прежнему оставался поражён болезнями, пороками и смертью. Если бы иудею I века кто-нибудь сказал о том, что некий человек воскрес из мертвых, то он услышал бы в ответ: «Ты в своем уме?».

3. Пустой гроб и свидетели

Гроб пуст. Тело Иешуа так и не нашли. У этого события сотни свидетелей, показания которых представляют историческую ценность, и дошли до наших дней.

Фото носит иллюстративный характер. 

Самое важное и значимое заявление мы найдем в письме, которое около 55 или 56 года Павел из Тарса пишет христианской общине Коринфа, космополитического города, где в удивительном смешении соседствуют разные эллинистические и восточные религии, где воздвигнуты храмы Исиде, Серапису, Зевсу, Афродите, Асклепию и Кибеле. Именно здесь, а не в Евангелиях, содержится официальное заявление о свидетелях и пустом гробе.

Письмо написано ориентировочно всего через 15–20 лет после смерти Иешуа, таким образом, сотни очевидцев воскресения еще живы:

 «Во-первых, я передал вам то, что сам получил: что Христос умер за наши грехи — согласно Писаниям; что Он был похоронен, на третий день воскрешен — согласно Писаниям; явился Кифе, потом двенадцати, потом явился более чем пятистам братьям одновременно (из них некоторые уже умерли, но большинство живы до сих пор)» (1Кор. 15:3–6).

Воскресшего Иешуа встречают не только один на один, и не только небольшие группы людей, но сотни свидетелей («более нежели пятисот»), большинство из которых являются современниками Павла.

Это открытое предложение скептикам из коринфской церкви обратиться к очевидцам. Этот смелый вызов, который легко было принять, — достаточно было купить билет на повозку или корабль (отправиться в путешествие в Средиземноморье не было проблемой, т.к. там  была хорошо развита римская инфраструктура), чтобы приехать в Иерусалим и опросить очевидцев. Павел не стал бы бросать слушателям этот вызов, если бы свидетели не существовали.

Тим Келлер отмечает, что скептики XIX и начала XX века считали, что древние люди сохраняли предания «из уст в уста», корректируя информацию в процессе их передачи, наподобие игры в «испорченный телефон». Но, как утверждает Бокэм в книге «Глазами очевидцев»:

 «…в древних культурах при передачи информации, чётко различали вымысел и рассказы об исторических событиях. Вносить изменения в рассказы об исторических событиях не дозволялось».[1]

Именно поэтому Павел в начале 15 главы Коринфянам подчёркивает: «Я передал вам то, что сам получил» (15:3).

Уверен, любые даже самые достаточные аргументы всегда не достаточны в глазах негативного предубеждения. Вместо того чтобы попытаться разобраться с «историческими данными», а затем посмотреть, куда приведут эти ответы, скептики находят другой выход — вооружаются возражением, согласно которому чудеса невозможны.

Томас Райт колко возражает:

«Первые христиане не придумали пустой гроб и «встречи»… Никто ничего подобного не ожидал; никакой опыт обращения не произвел бы таких представлений; никто бы их не придумал, – неважно, в какой мере они испытывали вину (или прощение), неважно, сколько часов они прокорпели над Писаниями. Думать иначе – значит прекратить заниматься историей и войти в мир наших собственных фантазий».[2]

Не менее решительно рассуждает и Тим Келлер:

«Я искренне сочувствую человеку, который заявляет: «Да, я не могу придумать альтернативное объяснение — и что с того? Воскресения просто не могло быть». Но не будем забывать, что в I веке люди чувствовали то же самое. Они находили воскресение столь же немыслимым событием, как и мы.

Признать воскресение в те времена они могли лишь одним путем: принять вызов, брошенный свидетельством, и изменить мировоззрение, свои взгляды на события, которые возможны. У древних людей возникало с воскресением столько же проблем, как и у нас, тем не менее свидетельства и рассказы очевидцев, и преобразившаяся жизнь последователей Христа — ошеломляли».[3]

Таким образом, Весть о воскресении стремительно распространилась и охватила весь мир не благодаря, а вопреки обстоятельствам, что еще больше придает заявлениям Нового Завета достоверность. 

Обновленная версия человека

Фото носит иллюстративный характер. 

Именно воскресение Иешуа делает христианство христианством. Уберите это событие, и христианство станет в один ряд с философией буддизма, эзотерики, кабалистики, религией ислама, кришнаизма или иудаизма. 

«А если Христос не воскрес, то и нам нечего проповедовать, и вам не во что верить» (1Кор. 15:14).

Воскресение Иешуа — это не таинственное выживание бессмертной души в духе греческой культуры; это не вне-телесная жизнь после смерти, о чем вам поведает подавляющее количество мировых религий.

Иешуа обрёл новую жизнь в физическом теле, но в новой (обновлённой) его версии.

Согласно иудейскому представлению, «тело» (ивр. בָשָר — baw-sawr) —  это не просто материальный аспект личности; что-то, что можно отделить от духовной её части — «души» (ивр. נפֶש — neh’-fesh). «Тело» — это весь человек. Тело «укореняет» («якорит») человека в этом мире. Когда Библия говорит о «теле», то подразумевает личность со всей её многогранностью отношений и переживаний, со всей историей её конфликтов и ран, моментов радости и страданий. Вот почему Иешуа показывает раны на Своем теле. Невозможно представить воскресшего Иешуа без тела: это было бы что угодно, кроме человеческого существа.

В то же самое время, фокус Нового Завета не только на физическом теле «из плоти и крови», которое продолжает находиться во власти смерти. Новый Завет говорит о «славном теле», которое возвращает себе полноту божественной жизни на земле.

Задумайтесь, Иешуа можно было видеть, прикасаться к Нему, Он мог есть, подниматься на небо и даже скрываться за облаком. Иешуа остался Собой, но был уже не таким, как раньше; Он предстал перед учениками полный жизни, но Его не сразу узнавали. Он был среди своих, но «свои» не могли Его удержать; Он был реален и осязаем, но ученики не могли жить вместе с Ним, как в прежние времена. Безусловно, это был Иешуа, но в каком‑то новом воплощении.

Свет будущей жизни сегодня

Воскресение создало параллельную реальность. Возвращение Иешуа в этом мир —  это предвестник грядущего обновления Вселенной.

Клайв Льюис очень хорошо высказался об этом:

«Все чудеса «обратного хода», то есть воскресение мертвых, относятся лишь к новому миру. Это цветы, пробившие снег. Тем более относятся к новому миру Преображение как таковое, Воскресение, Вознесение. Это настоящая весна или даже лето нового года мироздания. Первенец уже в июне, а мы еще – в морозе и ветре непреображенной природы».[1]

Фото носит иллюстративный характер. 

Воскресение Иешуа — это весна, межсезонье, предвещающее неизбежное наступление лета Божьего Царства. Весна — это двойственное состояние: зима уже позади, но лето еще не наступило. Уже теплеет, день увеличивается, распускаются листья, появляются цветы, птицы возвращаются из теплых краёв — но это все же ещё не лето! Ночи все ещё холодные, случаются заморозки, «садить огороды» пока ещё рано, особенно ранней весной, в марте в майке не погуляешь по улице…

Метафора весны (хоть скоро зима!) очень-очень точно передает состояние верующего человека:

  • мы здесь и сейчас, но не принадлежим этому миру;
  • мы любим Божье творение, но ему еще предстоит преобразиться;
  • мы хотим сделать этот мир лучше, но он полностью не восстановится, пока не придет Бог;
  • мы полностью оправданы, прощены и приняты, однако продолжаем сталкиваться с вызовами и сомнениями;
  • нам известны все гарантии вечной жизни, но мы продолжаем болеть, страдать и даже умирать.

Одно не исключает другое. Более того, одно сосуществует с другим. Это меняет взгляд на христианскую духовность. Вместо того чтобы сидеть в окопах, бесконечно отбиваясь от мира, Бог посылает христиан как «овец среди волков». Это значит жить и служить «здесь-сейчас», желая самого лучшего этому миру, даже ценой своей жизни.

Подумайте над тем, что пишет Томас Райт в книге «Ради всего, что значит Бог»:

«Смысл воскресения в том, что этот мир имеет значение! Что с несправедливостью и болью нынешнего мира следует бороться, призвав на помощь известие о будущей победе исцеления, справедливости и любви… Если Пасха означает, что Иисус Христос воскрес лишь духовно, значит, речь идет только обо мне и поиске новых измерений в моей личной духовной жизни.

Но если Иисус Христос действительно воскрес из мертвых, христианство становится доброй вестью для всего мира – вестью, которая согревает наши сердца именно потому, что она не просто должна согревать сердца.

Пасха означает, что в мире, где царствуют несправедливость, насилие и упадок, Бог не собирается все время терпеть их, и что мы будем трудиться, призывая на помощь всю энергию Бога, чтобы благодаря победе Иисуса искоренить зло. Упраздните Пасху – и окажется, что Карл Маркс был, вероятно, прав, обвиняя христианство в пренебрежении к проблемам материального мира.

Устраните ее, и окажется, что Фрейд, вероятно, был прав, утверждая, что христианство представляет собой воображаемое исполнение желаний. Избавьтесь от нее, и окажется, что Ницше был, вероятно, прав, утверждая, что христианство существует для слабых и безвольных людей».[2]

Согласитесь, это смещает фокус христианской надежды с небес на землю. Ровно так же, как поступил Божий Сын: «…и Слово стало плотью, и обитало среди нас» (Ин. 1:14). Может пора пересмотреть наследие небесной риторики, ярко выраженной в песенной культуре евангельской церкви —  «В небесах моя Отчизна»???

Безусловно, идея вечной жизни на небе привлекательна, многие верующие находят в ней утешение. И в данный момент я чувствую себя бессердечным «разрушителем легенд», забирающим любимую игрушку у детей. Но задумайтесь, ведь то же самое проповедовали (и проповедуют!) практически все религии мира. В бесплотное существование в загробной жизни верили задолго до появления христианства. Эта вера не уникальна! Да, перспектива «небес», где мы, вроде как, будем вечно петь у Божьего престола,  утешает, но в то же время создаёт предпосылки для оправданной отстраненности от проблем мира. Ведь «вся земля и дела на ней сгорят», не так ли?

В долгосрочной перспективе, именно «небесная идеология» превращает христианство в жалкую пародию надежды, обесценивает смелые и доселе невиданные тезисы новой жизни — жизни в физическом теле на этой земле. «Слово стало плотью», — помните?

Вера в «небеса» умывает руки от земных проблем и с «чистой» совестью ждёт эвакуации на «небеса». Такая вера когда-то заслужила справедливую оценку — «опиум для народа». Это порция болеутоляющего, чтобы уйти от своей ответственности перед Иешуа и перед Богом — «обитать среди них».

Опиум «желанных небес» парализует христиан на активную вовлечённость в процессы настоящей жизни, блокирует мотивационный призыв Нового Завета к переменам, начиная с внутреннего мира человека, заканчивая средой его обитания.

Иешуа служил, умер и воскрес на земле не для того, чтобы просто открыть «дверь в небо». Иешуа воскрес на «бренной» земле, которой, на самом деле, суждено преобразиться и наполниться новыми людьми. И они уже здесь! Воскресение Мессии — это только начало. Преображение начинается с Его последователей «здесь и сейчас». Коль скептики сомневаются в событии воскресения Иешуа, пусть твоя и моя жизнь, пусть жизнь христианской общины, церкви, станет поводом для обоснованных сомнений в том, что чудес не бывает. 

Заключение

Фото носит иллюстративный характер.Фото: George Pagan III

Мне хотелось бы закончить свои рассуждения словами Павла в первом письме коринфянам. Его слова полны уверенности: вечная жизнь заключена именно в воскресении из мертвых, а не в бесплотном существовании в загробной жизни. Павел ставит воскресение из мертвых в центр христианской надежды. Позволю добавить, что речь идет не только о наших телах, которые Бог обещает воскресить в Своё время, но и о плодах нашего служения. Другими словами, Бог произведёт вечный плод от служения каждого христианина. Каждый ваш поступок, доброе дело во имя Иешуа, во имя Царства в этом мире, принесет плоды:

«Так вот, братья мои любимые, будьте стойки, будьте неколебимы. Отдавайте себя без остатка работе для Господа, ведь вы знаете: ваш труд для Господа не будет напрасен» (1Кор. 15:58).


[1] Клайв Льюис, Сборник «Чудо», глава XV

[2] Н. Т. Райт, Ради всего, что значит Бог: истинное поклонение и призывы церкви (N. Т. Wright. For All God’s Worth: True Worship and the Calling of the Church, Eerdmans, 1997), c. 65–66.


[1] Бокэм, Huge глазами очевидцев, с. 296–298

[2] Райт, Воскресение Сына Божьего, с. 765

[3] Тим Келлер, «Разум за Бога», стр. 164


[1] Томас Райт, «Воскресение Сына Божьего», с. 224–230


[1] Еврейский историк Иосиф Флавий приписывает допущение реинкарнации фарисеям: «Души, по их мнению, бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки» (Иудейская война. II, 8, 14). «Фарисеи верят в бессмертие души и что за гробом людей ожидает суд; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельные люди имеют возможность вновь воскреснуть» (Иудейские древности. XVIII, 1, 3). «Тем, кто сохранил верность законам, Бог даровал право родиться вновь и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование» (Против Апиона II, 30). Скорее всего, Флавий просто ассимилирует под нормы греческой философии традиционную библейскую веру в воскресение плоти.

[2] Мардук в шумерско-аккадской мифологии и Гор в египетской мифологии


[1] Дело в том, что у всякой религии наблюдается своя эволюция: лидер основатель, ученики и распространение. В христианстве все эти элементы присутствуют, но занимают невероятно короткий промежуток времени! Именно его и сложно объяснить.

[2] Райт, Воскресение Сына Божьего, с. 601

[3] Тим Келлер, «Разум за Бога», стр. 163